Горизонты нашей мечты - Страница 259

259

— Слушаюсь, госпожа Цукка! — встрепенулась Мира. И в самом деле, так невежливо. За столом положено есть, а не с игрушками играть.

— Без формальностей, — улыбнулась женщина. — Госпожой меня называет только ректор университета, да еще первокурсники, пока не освоятся. Попробуй начать с рисовой каши — Яни ее сварила на западный манер, с молоком, солью, сахаром и сливочным маслом. У вас в Академии, кажется, так же готовят. Неплохо, надо сказать, выходит, нужно принять на вооружение. И еще попробуй вон те маринованные томомо. Они на вкус своеобразны, но людям обычно нравятся, а уж орки от них вообще без ума. За свой желудок можешь не беспокоиться, он сейчас железные гвозди переваривать может.

— Да, спасибо, — согласилась Мира. Аккуратно, чтобы не уронить Парса с коленей, она дотянулась до кастрюльки, исходящей вкусным паром, и большой ложкой принялась накладывать себе густую вязкую кашу.

— Кстати, Яни, у меня идея! — оживленно сказал Май. — Хочешь, подскажу, как сразу два окна разбить одним камнем? Только что в голову пришло.

— Даже если не захочу, все равно расскажешь, — хмыкнула Яна. — Тебя разве можно удержать от словоизвержения? Болтушка.

— От язвы слышу, — не остался в долгу Май. — Яни, у нас в загашниках тысячи детских психоматриц первой стадии в темном сне дрыхнут. А давай их засовывать в детские проекции в виртуальности?

— Зачем? — Яна задержала передо ртом вилку с салатными листьями. — Там же все равно личности практически нет. Спасать нечего.

— А кому какое дело? Проснувшиеся нам всю плешь проели — хотят детишек заводить, и все тут, и на имитации не согласны. А скажи им, что в ребенке живет настоящая психоматрица, и все психологические барьеры сразу снимутся. Ну и что, что детей придется не десять-пятнадцать лет воспитывать, а тридцать или сорок? У нэмусинов вечность впереди, плюс-минус полвека роли не играют. Заодно и реальный пряник получаем, которым можно отличившихся награждать. Можно даже не на семью ребенка выделять, а на целую общину. Навесить высокую цену в баллах, и пусть копят. Со всех сторон выгодно, верно?

— Фантазер ты у нас, — буркнула Яна. — Хотя… надо подумать.

— Вот и думай, — жизнерадостно согласился Май. — Я технарь нетянучий, в тонких философских материях ничего не понимаю, а мыслитель у нас ты. Эй, а вы слышали, как здесь, в Катонии, председатель бюджетного комитета в Ассамблее на незаконном лоббизме попался?..

Разговор тут же свернул на совершенно непонятные Мире политические материи. Через несколько минут она перестала вслушиваться, просто наслаждаясь неведомой ей раньше домашней атмосферой и потихоньку уминая еду из разных салатниц и мисок. Все, что она попробовала, оказалось хотя и непривычным, но очень вкусным, и под конец она объелась и слегка осоловела.

— Спасибо за угощение! — она с сожалением поставила Парса на пол, поднялась и начала собирать пустые тарелки. Посудомоечную раковину в соседней кухне она уже углядела.

— Оставь, — остановила ее Яна. — Сегодня Цу дежурит, она вымоет. У тебя акклиматизация и выходной, успеешь еще наработаться. Или я вымою. Цу, не забудь, тебе сегодня еще за Карой зайти. Документы в детдом уже пришли.

Она переглянулась с Кансой, и та тоже поднялась.

— Госпожа Мира, пойдем прогуляемся по саду, — попросила она. — Я хочу показать тебе одно место.

— Да, госпожа Канса! — кивнула Мира.

В сопровождении деловито семенящего Парса они прошли по полутемному коридору и оказались в небольшой прихожей. Пол в ней забавно понижался перед дверью, и перед образованной им небольшой ступенькой стояли несколько пар сандалий. Госпожа Канса обулась (Мира сделала зарубку на память — здесь принято разуваться перед входом в дом), и они вместе вышли на невысокое крыльцо в небольшом дворике, посыпанном песком. В дальнем его углу стояла большая облупившаяся гипсовая птица. Одна калитка, выходящая на покрытую чем-то странно-гладким дорогу, оказалась распахнутой настежь, а еще две стояли плотно прикрытыми. Горячий воздух ударил в лицо Мире, и она тут же взопрела под своим форменным кителем.

— Что-то погода в последние время днем стоит необычно жаркая, — извиняющимся тоном сказала госпожа Канса. — Градусов на семь или восемь выше нормы. Но летом обычно еще жарче, да еще и дожди. Госпожа Мира, теперь ты понимаешь, почему у нас принято ходить голыми?

— Э… да, — Мира нерешительно протянула руку к верхней пуговице кителя, но заколебалась.

— На твоем месте я бы вообще пиджак сняла, — пришла на помощь спутница. — Париться по такой жаре незачем. Госпожа Мира, по нашим меркам ты одета так, как некоторые и зимой-то не одеваются. Мы решили, что на первых порах тебе покажется привычнее носить прежнюю одежду, но когда она станет неудобной, скажи. Подберем тебе что-нибудь полегче. Только имей в виду, утром и вечером все еще прохладно. И учти, в Катонии слово «стыдно» имеет совсем не тот смысл, что у вас в Академии. К одежде — или ее отсутствию — оно никак не относится. Пойдем, нам туда.

В сопровождении Миры, расстегивающей китель, они вышли в правую калитку и пошли по тропинке, петляющей между высокими раскидистыми деревьями, сплошь покрытыми белыми цветами-свечками.

— Город, в котором ты находишься, называется Масария, — рассказывала госпожа Канса. — Это крупный морской порт на самом юге Восточного континента. Наши побережья сильно отличаются от ваших. У нас нет приливов и отливов, как у вас, зато из океана регулярно приходят высокие, в десятки саженей, волны-цунами, которые смывают все на плоских берегах. Поэтому порты располагаются только в бухтах с мелкими извилистыми устьями, где сила волн почти полностью угасает. Сами суда на время прихода волны укрываются в прочных эллингах, которые принимают на себя остаточные удары, либо выходят в море, где волна почти не заметна. О приходе волны предупреждают громкие сирены — низкие гудки отсчитывают количество оставшихся часов, высокие — десятков минут. Не забывай о них, когда окажешься у моря. В бухте не купаются, там вода застаивается и неприятно пахнет, так что все пляжи у нас галечные, на океанском побережье, где волна очень опасна.

259